Аружан Саин о планах Уполномоченного по правам ребенка

Должность уполномоченного по правам ребенка существует с 2016 года. Его назначает Президент страны. Детский омбудсмен отвечает за обеспечение законных прав и интересов детей. Еще за восстановление их прав, нарушенных при взаимодействии с общественными и государственными организациями.

Для меня это было довольно неожиданное назначение. Никогда не ставила себе цель — занять государственное кресло. Ну и поняла, что никогда нельзя говорить «никогда». На мой взгляд, в работе уполномоченного самое важное — ответственность перед детьми.

Сейчас появилась возможность решить вопросы, которые год назад решить было нереально. Я пришла на эту должность не для того, чтобы периодически выступать в СМИ и тушить пожар, а чтобы достичь конкретных целей в тех сферах, где в нашей стране массово нарушаются права детей.

Мы хотели бы скорректировать статью об Институте Уполномоченного по правам ребенка в законе «О правах ребенка в Республике Казахстан». Один человек, на общественных началах, т.е. дополнительно к своей основной работе, не сможет достичь цели, заложенные в этом законе. Это физически невозможно — у нас большая страна, много детей.

Права ребенка нарушаются в самых разных областях. При создании такой должности нужно было основываться на мировой практике и учитывать специфику работы. Например, у Уполномоченного по правам человека в Казахстане есть целый аппарат — команда, которая получает зарплату, и бюджет, выделенный для осуществления работы. По такому принципу нужно было создавать институт Уполномоченного по правам ребенка. Раньше наш фонд озвучивал, что детский омбудсмен должен находиться при Уполномоченном по правам человека. Ребенок — это тоже человек.

Второе предложение — сделать Комитет по защите прав детей межведомственным, а не при Министерстве образования и науки. Защита прав детей — большая сфера, которая одним МОНом не охватывается. МОН отвечает за образование детей, но правонарушения в отношении них совершаются в разных сферах. Они касаются здравоохранения, социальной защиты, МВД, министерства юстиции. Если бы Комитет был межведомственной организацией, его председатель мог бы выполнять роль Уполномоченного по правам ребенка. Пока закон не изменится, работа уполномоченного так и будет выполняться на общественных началах.

Мы работаем над этим с Администрацией президента и нашими НПО прямо сейчас. В мире много готовых успешных моделей работы УПР. Постараемся привести закон к такой форме, чтобы он функционировал бесперебойно — независимо от того, кто является детским омбудсменом. Надеюсь, в ближайший год получится все реализовать.

Уже некоторое время в работе с обращениями действовали как правозащитная организация. В фонд приходят с самыми разными проблемами: нарушаются права ребенка с ограниченными возможностями, разные имущественные права детей, оставшихся без попечения родителей, если необходима помощь для сохранения здоровья и многое другое. Сейчас эта работа ведется в том числе, и от имени уполномоченного.

По электронной почте info@detdom.kz и единому номеру телефона доверия для детей — 150. Граждане пишут нам о конкретных правах конкретного ребенка. Еще получаем запросы от НПО, сообществ родителей и детей. Чтобы прояснить ситуацию, в каждом случае направляем запросы в госорганы, которые должны обеспечить права детей. Пока ответы не очень быстро приходят.

В работе уполномоченный по правам ребенка опирается на закон, где прописано, что омбудсмен может обращаться в госорганы только по вопросам, касающихся нарушений прав детей и их интересов. Уполномоченный рассматривает жалобы на решения, действия или бездействие государственных органов. Может вносить предложения для правительства и в законодательство, имеет доступ к государственным организациям образования, здравоохранения, соцзащиты, обороны, культуры и т.д.

У уполномоченного есть беспрепятственный доступ к документам государственных организаций и институтов, занимающихся правами детей. Если мы отправляем запрос, госорганы обязаны на него ответить. Такие полномочия значительно облегчают процесс оказания помощи детям. Когда ты НПО, тебя могут проигнорировать.

В ряде случаев мы работаем с органами местных исполнительных властей. В других — с министерствами, и правительством. Иногда граждане обращаются с вопросами, которые просто требуют разъяснений.

Есть частные случаи, где требуется вмешательство и правовая помощь. Есть глобальные цели, которые мы хотим достичь. Первое — это изменение государственной политики в отношении детей и молодежи. Когда я встречаюсь с многодетными мамами, с родителями детей с особыми потребностями, очень часто звучат одни и те же проблемы, которые касаются и обычные семьи, где растут дети.

Остро стоит вопрос детского суицида, буллинга, насилия над детьми. Мы наблюдаем рост преступности среди детей, омоложение криминала. Здесь нужны кардинальные меры. Не получится решить проблему только с помощью психолога. Психологическая помощь важна, но это работа со следствием, а не с причинами.

Это аксиома, что для гармоничного развития личности, у ребенка должен быть доступ не только к среднему образованию, но и возможность раскрывать свои таланты. Все дети о чем-то мечтают, у каждого есть интерес к музыке, искусству, спорту, науке, танцам.

Зацепившись за таланты и возможности каждого ребенка, можно воспитать очень качественный человеческий капитал. Это закон во всем мире. Казахстан держится «на плаву» благодаря природным ресурсам, которые будут исчерпаны уже при нашей жизни. И это не страшно, если в стране качественные человеческие ресурсы. Мы же видим примеры Сингапура, Японии, стран Европы, процветающих за счет того, что поставляют миру технологии, интеллектуальный труд.

Качество человеческого капитала связано с интеллектом, талантами, креативностью. Это есть в каждом ребенке, и должны развиваться с детства. Дети — наше будущее, завтра мы на них будем опираться. Создание условий для развития талантов детей — это вопрос государственной важности и единственный путь развития нашей страны.

Создать в шаговой доступности кружки для детей, чтобы они развивали свои таланты в спорте, искусстве и науке. В Сингапуре все сделано для развития детей. Они используют лучшие образовательные модели, самые красивые здания у них — это школы, колледжи, университеты. При каждой школе, в каждом районе организованы всевозможные кружки, чтобы дети развивали свои таланты. Благодаря этому случилось их «экономическое чудо».

МОН предлагает ввести подушевое финансирование двух секций и кружков. Если ребенок захочет больше, родители будут сами оплачивать эти занятия.

Неправильно говорить «бесплатные кружки» — ведь это налоги, которые заплатили граждане государству!

В отделе дополнительного образования в управлении образования, в управлениях культуры и спорта выделяется бюджет на работу с детьми. Необходимо адресно и эффективно расходовать эти деньги. Часто видим, как сжигается бюджет на организацию двух часовых мероприятий. Но результатов в виде качественной организации досуга детей при этом нет. Поэтому президент Касым-Жомарт Токаев озвучил, что нужно отказаться от организации дорогих и неэффективных мероприятий. Конечно, есть риск, что будет сопротивление, приписки количества детей в секциях и т.д.

Первое, что нужно сделать — это остановить закрытие учреждений детского досуга, спорта и детских музыкальных школ. Даже в войну не закрывали театры и музыкальные школы. Здесь нужна политическая воля и всесторонний контроль.

К примеру, система здравоохранения пошла по пути цифровизации и теперь там видно, кому какая услуга была оказана, какие лекарства кому и когда выдаются в рамках государственного обеспечения. Работа с детьми — это тоже услуга и очень важная. Предлагаемая нами система быстро выстроится, поскольку школы, например, уже работают с подушевым финансированием и не могут приписать лишних детей.

Можно много говорить о том, что не хватает инфраструктуры. Но я очень благодарна МОНу и Центру развития дополнительного образования за то, что они сохранили существующие организации. Для открытия новых секций аким может привлечь те же организации образования и бизнес, выделив деньги на аренду помещения и зарплату тренеров, которые будут заниматься с детьми. В каждом городе в любом ТРЦ, бизнес-центре есть пустующие помещения, есть театры и библиотеки, есть здания на балансе государства: например, в Алматы — Дворец спорта, ледовый дворец «Алматы-Арена», спорткомплекс «Халык-Арена».

Здесь нужна воля акима и важен контроль со стороны наших сознательных граждан, которые знают свои права и настаивают, чтобы исполнялись права детей. Сейчас необходимо создать условия, которые независимо от статуса семьи, уровня образования родителей, места проживания, давали бы возможность каждому ребенку развивать свои таланты. И уже через год мы увидим результаты. Упадет детская преступность — когда ребенку есть чем заняться, он не пойдет бросать в кого-то камни, поливать бензином, лишать глаз, насиловать. Не будет прыгать с крыш. Помимо занятия любимым делом, он будет находиться в окружении таких же заряженных и целеустремленных детей. Знаете же — Бытие определяет Сознание. Нам нужно пройти этот путь.

Есть еще одна глобальная цель — решение проблемы роста инвалидизации. Из-за провалов в системе, дети, которые могли бы стать здоровыми, на всю жизнь остаются инвалидами. Во всем мире по стандарту ВОЗ недоношенного ребенка от 500 грамм выхаживают. Они рождаются раньше срока и у многих бывает недоразвитость зрительных нервов, риск развития ретинопатии. Во многих случаях зрение можно сохранить, если в первые часы и дни жизни, совершить определенные медицинские действия, коррекцию. Такую операцию делают только в Алматы и Шымкенте. Врачи не могут охватить всех детей. И это одна из самых частых причин обращения в наш фонд.

Недоношенного ребенка не отправишь за рубеж. Он месяцами лежит в роддоме, а когда его выписывают, время уже упущено. У нас есть специалисты, которые могут помочь этим детям, но их никто не ищет и не слушает. Если оказать своевременную помощь, ребенок может стать здоровым, а у нас он на всю жизнь остается слепым. Помимо того, что нарушаются права ребенка, он становится инвалидом, и это ложится грузом на бюджет. Зачем всю жизнь содержать человека, если он мог бы стать здоровым и обеспечивать себя, помогать другим?

Такая же проблема с неврологическими заболеваниями. У нас детям, которые родились с определенными осложнениями и патологией, диагноз ставят только к трем годам, поэтому не оказывают своевременную реабилитационную помощь. Хотя нужно сразу включать этого ребенка в группу риска и начинать лечение. За три года болезнь прогрессирует. А у новорожденного мозг пластичен. Если будет раннее вмешательство, оказана своевременная помощь, участки мозга могут компенсировать поврежденные части и ребенок избежит ДЦП.

При раннем вмешательстве, от 0 до 3 лет, ребенку необходимы не сложные и не затратные процедуры – медикаменты, массаж, электрофорезы и т.д. Но почему-то в реабилитационные центры отправляют только с 3-х лет. Мы тратим огромные деньги на позднюю реабилитацию, когда результата уже не будет. В мире такой комплекс помощи ведется одним органом и называется – медико-психологическая социальная реабилитация. А у нас вопрос реабилитации охвачен МОНом, министерством здравоохранения, министерством труда и социальной защиты. Три министерства, а результата нет.

Нужно собрать деньги с трех министерств и направить в один орган. Сейчас этот вопрос обсуждается. Наши предложения основаны на исследованиях, которые провели ученые медики по заказу фонда. Исследование прошло этическую комиссию. По результатам был выявлен рост инвалидизации: на 100 тыс человек в 1990 году было 25,6% детей с инвалидностью, а сейчас — 85,33%. За каждой цифрой стоит человек, который мог стать здоровым, либо не иметь такую тяжелую форму инвалидности.

Нам говорят, что такие показатели связаны со стандартом живорожденности. Но это комплексная проблема, которую можно решить, введя раннее вмешательство, с самого рождения. С другой стороны — слабый уровень ведения беременности. Очень большое значение имеет генетика, но на анализы не у всех есть деньги, и здесь требуется решение министерства здравоохранения. Вопрос качества жизни ребенка — который однозначно станет взрослым гражданином Казахстана — это и ответственность акимов. Они должны знать, что нужно сделать, чтобы помочь роддомам, поликлиникам, больницам. Решив системно эту проблему, однозначно увидим снижение инвалидизации.

Дети должны воспитываться в семье. И обеспечение этого — третья глобальная цель, которую хотим достичь. Мы предлагаем перенять лучший мировой опыт — развивать фостерные семьи. В развитых странах ребенок, лишаясь родителей, оказывается в кризисных условиях и попадает не в госучреждение, а в профессиональную семью. Фостерные семьи работают на государство, получают от него хорошие деньги, они обучены основам психологии, педагогики, оказания первой медицинской помощи.

В детских домах люди меняются посменно, там жестокая закрытая среда, а в профессиональной семье ребенок оказывается под круглосуточной опекой. В семье ребенок находится не более трех месяцев. За это время, если есть биологические родители, госорганы и неравнодушные НПО оказывают им помощь и возвращают ребенка. Если это невозможно, ребенку ищут приемную семью.

Существуют случаи, когда дети воспитываются в неблагополучных асоциальных семьях: они уже взрослые, не ходят в школу, с ними не занимаются. Такие дети очень сложно социализируются и тяжело адаптируются в семье. В этом случае работает институт семейных детских домов, как «SOS детские деревни». Мы довольно быстро сможем перейти к системе профессиональных семей.

Есть мнения, что нельзя делать это резко, но мы уже 20 лет переходим. Ключевое в этом вопросе то, что дети в детских домах получают очень глубокие негативные травмы, и последствия самые тяжелые. А ребенок в принципе не должен попадать в госучреждение, не должен терять связь с семьей.

На встрече с ЮНИСЕФ, мы заключили соглашение: они помогут внедрить лучшие мировые модели профессиональных семей и обучить наши семьи. Постепенно внедряя эту систему, мы дойдем до того, что в детских домах не останется детей. Так мы предоставим детям право воспитываться в семье.

Без попечения родителей у нас остаются 1200-1500 детей в год. Для них необходимо примерно 300-400 профессиональных семей. Сейчас в детских домах живут около 5000 детей, и они растут. Если мы потихоньку начнем создавать такие семьи, то в определенный момент дети перестанут попадать в детские дома. Они сразу будут передаваться в фостерную семью.

Приемные семьи в принципе легче контролировать — все видят, как живет ребенок. Он будет ходить в школу, играть на улице, общаться с другими детьми. Везде есть взрослые и дети, которые однозначно видят, если ребенок подвергается побоям, психологическому давлению, если он постоянно голоден и т.д. А детские дома, напомню, — закрытые учреждения.

Для примера приведу случай из Туркестанской области, где школа сообщила об избиениях мачехой трех девочек. Они не первый год посещали школу, третий год жили с мачехой. Знаете, почему школа сообщила тогда о проблеме? Этому предшествовало совещание, на котором аким области Умирзак Шукеев встретился с учреждениями образования. На этом совещании от МОН участвовала руководитель Центра дополнительного образования Раиса Шер, ЮНИСЕФ, Роза Акылбекова, были НПО. Я выступала с обращением о том, что взрослые покрывают преступления и не несут за это ответственность. По закону любой гражданин, который знает о предполагаемом преступлении, обязан сообщить о нем. Тогда Умирзак Шукеев предупредил, что любой будет жестко наказан, если станет покрывать преступления. Каждый раз мы упираемся в политическую волю, когда речь идет о том, как на местах относятся к правонарушениям.

Главное — чтобы преступление было доказано и принято законное решение. Чтобы права ребенка были защищены и виновные понесли наказание. Про сопровождение не скажу как уполномоченный, но могу рассказать, как фонд помогает пострадавшим.

С каждым правонарушением нужно работать индивидуально. После разрешения кризисной ситуации мы смотрим, какая это семья: один ли родитель, есть ли со стороны родственников и близких поддержка, помогают ли рядом живущие или органы власти. Бывает, люди очень одиноки и беззащитны. В таких случаях помощь требуется дольше.

Если вспомнить ребенка с поселка Абай, ситуация там очень сложная. Вина правонарушителей доказана и они понесли наказание. Но мы до сих пор оказываем помощь семье. Волонтер фонда предоставил квартиру маме с ребенком, чтобы они смогли переехать. Мы оплачиваем оказание психологической помощи ребенку, надеемся на хорошие результаты.

Сейчас сопровождаем еще одно дело о насилии. Следствие еще идет. До получения официальных ответов пройдет немало времени, поэтому мы стараемся выходить на представителей местных властей, разговариваем с управлением образования, чтобы оказать психологическую помощь ребенку, так как были попытки суицида.

В таких случаях важно не бумажное дело, а действия — ребенок не должен быть без внимания. За каждый район отвечает определенное управление здравоохранения, образования, социальной защиты. Если известно, что с ребенком что-то произошло, не надо ждать, что кто-то обратится с запросом — начните сами помогать семье.

От неравнодушия местных исполнительных органов зависит, в каком положении будет семья и ребенок, с которым что-то случилось. В каждой школе есть психолог, инспектор. Пусть правонарушение еще не доказано, но ребенок должен почувствовать, что он не один, что вокруг есть люди, которые готовы его защищать.

Бывает так, что покрывают преступления, отмазывают виновных и причастных, угрожают пострадавшим детям и их семьям. Чтобы пресечь это, представители местной исполнительной власти, будь-то аким этого района, руководитель отдела образования или участковый, могут дать пострадавшему ребенку свои номера. И когда на ребенка и его семье будут оказывать давление, органы местной власти первые узнают о правонарушении. Такие простые действия можно выполнять, проявив человеческое неравнодушие.

У нас в стране правонарушений против детей происходит много. Не может один человек или несколько охватить все. В каждом селе и городе важна работа государственных органов, которые отвечают за ту сферу, в которой с ребенком может случиться беда. Когда мы выстроим эту систему и она начнет функционировать бесперебойно, тогда и работы у уполномоченного будет в разы меньше, и права детей будут максимально защищены.